Церковный антиклерикализм и деньги

И. В. Кравцов
«СКЛАДКА» АНТИКЛЕРИКАЛИЗМА
(Д. И. РОСТИСЛАВОВ И ЕГО «ОПЫТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
ОБ ИМУЩЕСТВАХ И ДОХОДАХ НАШИХ МОНАСТЫРЕЙ»)
Во второй половине XIX в. в ответ на явно возникшую потребность в свободном обсуж-
дении церковных дел, широкое распространение получила русская духовная журналистика.
В данной области особой популярностью пользовались сочинения бывшего профессора
Санкт-Петербургской Духовной Академии Д. И. Ростиславова. В своих публикациях Ростис-
лавов нередко в достаточно острой форме выявлял всевозможные недостатки современного
ему Духовного ведомства, остро критиковал их и высказывал разумные, по его мнению идеи
об изменениях.

В 1876 г. в Санкт-Петербурге была издана книга бывшего профессора Духовной
Академии Дмитрия Ивановича Ростиславова (1809–1877) «Опыты исследования
об имуществах и доходах наших монастырей», написанная на основе анализа отче-
тов обителей. Эта работа имела откровенно критический характер. Особая ценность
труда Ростиславова заключалась в том, что автор точно знал предмет своего анализа,
поскольку сам получил соответствующее духовное образование.
* Кравцов Илья Васильевич — cтарший преподаватель Санкт-Петербургского государственного
университета телекоммуникаций им. проф. М. А. Бонч-Бруевича, ilya@kravtsov. spb. ru
295
«Опыты исследования…» Ростиславова оказались крайне актуальными, в силу
их злободневности. Российская Империя, прошедшая через эпоху великих реформ
60-х гг. ХIХ в., оставила в стороне такой важный государственный институт, как Цер-
ковь. Но саму Церковь это не устраивало. Многие уже начали ощущать невозможность
сохранения существующего порядка, потому возникла необходимость свободного
обсуждения ряда аспектов в жизнедеятельности Православной Российской Церкви.
Об этом писал протоиерей Г. Флоровский: «Общим было сознание “лжи церковной”
и требование свободы и гласности…» [5, c. 421]. Так что вопрос о необходимости пре-
образований большинства составляющих церковной жизни ставился открыто.
К середине ХIХ в. уже существовала оппозиционность по отношению ко вну-
треннему устройству Церкви, которая выражалась, в том числе, и в «выпадах против
монашеской монополии в управлении Церковью, против касты ученого монашества
и монашеского епископата» [3, c. 3]. Так что книга Д. И. Ротиславова пришлась как
нельзя кстати. Впрочем, он и сам был в силах оценить особую значимость проделанной
работы, т. к. понимал, что «современное общество желает ознакомиться с проявлениями
русской жизни во всех сословиях, и вверху, и внизу, и в середине, заглянуть в такие
закоулки, которые доселе оставались недоступными для частных наблюдений»[3, c. 2].
А та сфера социальной и духовной жизни, куда имел доступ автор «Опытов исследо-
вания…», для огромной части населения России была terra incognita.
Интерес к монастырской жизни, заключался еще и в том, что традиционно
к монастырям общество предъявляло особые морально-нравственные требования.
Монастырь всегда был местом, где человек, пусть даже и мирянин мог «искать себе
душевной подпоры и утешения»[3, c. 21].
Свою монографию Ростиславов начал с формального обозначения причин
обсуждения темы экономических возможностей современных ему монастырских
хозяйств.
В последние два десятилетия наши газеты и журналы весьма не редко говаривали
о тех больших доходах, которые наши монастыри получают от православного народа, о тех
капиталах, которые из этих доходов будто бы накопились в монастырях, о тех драгоцен-
ностях, которые в них собраны [3, c. 2].
По мнению автора, следовало понять, нуждается ли духовенство (как белое, так
и черное) в особой материальной поддержке со стороны государства и общества.
Для чего важно было выяснить вопрос о наличии или отсутствии в монастырях «из-
бытков, излишков в деньгах» [3, c. 2]. Кроме того, Ростиславовым рассматривались
траты монастырей на благотворительные цели, насколько они в состоянии «отдавать
что-либо на немонастырские нужды»[3, c. 2].
Первая часть работы посвящена рассмотрению базовых этапов истории монаше-
ства на Руси, которая неразрывно связана как с историей Православной Церкви, так
и с историей России вообще. Автор отмечал, что
монахи-основатели монастырей в России почти все, равно как и лучшие ученики и под-
ражатели их, вовсе не заботились о накоплении у себя богатств, о приобретении недви-
жимых имуществ в собственность, даже о добровольных приношениях и пожертвованиях
денег [3, c. 24].
Вспоминая общецерковный спор между «иосифлянами» и «нестяжателями»,
Ростиславов высказывал явные симпатии к жизненным принципам Нила Сорского:
296
«преподобный Нил в своем скиту позволял принимать подаяния в самом незначи-
тельном размере и при том в случаях крайней нужды или болезни» [3, c. 24]. Более
того, исследователь отмечал, что «недвижимое имущество и капиталы никак не могли
быть достоянием скита». В качестве положительных примеров Ростиславов приво-
дил имена таких православных подвижников, как Феодосий Печерскоий, который
«занимался прядением шерсти», Св. Никон, переплетавший книги, Св. Илларион,
книги переписывавший, Св. Пафнутий, всегда работавший на разных тяжелых ра-
ботах, чей ученик Св. Иосиф (Волоцкий) установил, что «в монастырских работах
должна была участвовать вся братия одинаково, без всякого различия» [3, c. 24].
Но несмотря на то что при Волоцком монастыри укрепили свое имущественное
положение, Ростиславов отнюдь не восхищался данными переменами. Наоборот,
он утверждал, что материальные блага «вредно повлияют на аскетический харак-
тер монахов и озаботят их мирскими, не чуждыми любостяжания, помыслами»
[3, c. 25].
Исследователь отмечал любопытный факт: крестьяне предпочитали быть крепост-
ными при монастырях, а не у помещиков, из-за того что все, что принадлежало Церкви
(как приходы, так и монастыри), не облагалось никакой данью. Это, разумеется, ска-
зывалось и на положении самих тружеников. По мнению автора, такое состояние дел
было одной из важных составляющих материального благополучия монастырей.
Анализируя все составляющие доходов монастырских хозяйств, Ростиславов
показывал разные источники поступления прибыли. Им рассматривались доходы,
получаемые монастырями от «так называемых угодий», «от богомольцев», от «часо-
вен, сборных книжек и молебнов», от кладбищ, гостиниц и постоялых дворов, лавок
и «других промысловых заведений», доходы от «денежных капиталов» и, конечно же,
денежные пособия, выдаваемые монастырям государственным казначейством. Обращал
он внимание и на ростовщичество: «Сделавшись, так сказать, купцами и помещиками,
старинные наши монастыри захотели быть и банкирами» [3, c. 33].
Ростиславов подошел к своей теме неформально. Несмотря на обилие как частных,
так и обобщающих фактов и цифр, делающих книгу во многом похожей на бухгал-
терский отчет, она не лишена индивидуального восприятия автора. Скрупулезный
подсчет доходов монастырей, распределение этих доходов, материальная сторона
жизни черного духовенства — все данные подаются в контексте личностной оценоч-
ной коннотации.
Например, в случае, когда речь шла о том, что «монастырские доходы разделяются
между братией довольно неравномерно» [3, c. 37] и настоятель получал несравнимо
большую часть материальных благ, чем прочая братия, автор даже использовал для
описания жизни черного духовенства весьма яркие эпитеты, говоря, что «настоятели
и другие начальные лица монастырей», не жили, а «блаженствовали».
С неподдельным возмущением исследователь подробно описывал типичные
монашеские реалии того времени. Примером чрезмерного внимания алкоголю бы-
ла закупка Сергиевой лаврой водки ведрами [3, c. 45]. «Пьянство в лавре доходило
до того, что пред всенощной в северный и южный алтари приносили ведра с пивом
и медом, и монахи во время службы по очереди ходили в алтарь подкрепляться» [3,
c. 45]. Настоятеля Московской лавры Гедеона Ростиславов приводил в качестве одного
из примеров отсутствия монашеской скромности в одежде, говоря о его «безумной
роскоши» и вспоминая о народной поговорке, звучавшей в адрес упомянутого клирика:
«Гедеон нажил миллион» [3, c. 45].
297
Отдельно описывается «бесчеловечное обращение монахов с подвластными
им крестьянами» [3, c. 48], утверждается, что труженики, которые «своим беспри-
страстным трудом доставляя им (монахам) все необходимое, живут в скудности
и нищете, не имеют ржаного хлеба и соли» [3, c. 48]. Автор, очевидно, поддерживал
распоряжения императрицы Екатерины II, касавшиеся передачи крепостных крестьян
от монастырей к мирским помещикам. И хотя реального положения крепостных
это не улучшило («променяли сокола на ястреба»), с точки зрения отчасти идеали-
стического восприятия исследователем желанного монашеского уклада прозвучала
констатация того, что «церковь и вообще всякая религия должны быть независимы
от государства» [3, c. 65]. Приводя библейские слова «царство мое не от мира сего»,
автор стремился «резко очертить круг деятельности христианской церкви», утверж-
дая, что «церковь имеет <…> только духовные, не земные интересы верующего»
[3, c. 66]. А уже обязанности государства «ограничиваются интересами земными,
житейскими» [3, c. 66].
С мыслями и словами Ростиславова перекликаются взгляды князя Жевахова,
жившего несколько десятилетий спустя, который писал, что «чем больше тянулись
иерархи к власти, чем больше погружались в сферу общегосударственных дел, сво-
еобразно ими понимаемых, чем более резкую грань проводили между церковными
и государственными делами, тем дальше уходили от своей паствы, темь меньше ей
были нужны» [1, c. 301].
Завершающая часть исследования посвящена весьма эффектным сравнениям
итоговых цифр доходов некоторых монастырских угодий с доходами ряда пусть
и небольших, но самостоятельных европейских государств ХIХ в. Указанное сопо-
ставление демонстрирует реальную финансовую мощь и материальное благополучие
большинства российских монастырей. И выбор предмета сопоставления говорит уже
о многом: уместно ли сравнивать духовные учреждения с целыми государствами?!
В конце книги Ростиславов задавался вопросом:
…чем же наше монашество выразило прежде и выражает в настоящее время свою
благодарность русскому православному царству, русскому православному обществу, рус-
скому православному простому народу за то, что они снабдили его такой собственностью,
которая <…> равняется территориям<…> даже королевств<…>, за то, что они доставили
ему возможность составить денежные капиталы <…>, которые обрадовали бы многое
множество людей? [3, c. 355]
Он сам сформулировал ответ: «../наши монастыри, обогатившись и продолжая
обогащаться в настоящее время от православного народ, обязаны выражать свою
благодарность за его вещественные приношения так же вещественным образом» [3,
c. 357]. Но в этом ответе, в понимании автора, прозвучало лишь желаемое, но не во-
площаемое в жизнь положение вещей.
Так, помощь монастырей в создании и поддержании больниц Ростиславов считал
весьма несущественной, малозаметной, учитывая большое количество монастырей
на территории страны, при том, что многие из них были далеко не бедны. Еще хуже,
по мнению Ростиславова, обстояли дела с содействием монастырей в области обра-
зования: «относительно участия, принимаемого монашествующими в народном об-
разовании, можно сказать еще меньше, чем о богодельнях и больницах» [3, c. 360].
Главные выводы из своего наполненного конкретной информацией исследования
автор сформулировал следующим образом:
298
…из цифр и соображений, приведенных в предыдущих отделах нашей книги, можно
достаточно убедиться, что наши монастыри, за весьма немногим исключением, богаты
больше, нежели сколько нужно для безбедного и вполне приличного содержания их [3,
c. 380].
Ростиславов рассуждал о том, что при сохраняющемся порядке жизни и функ-
ционирования монастырей, капиталы их будут все больше и больше увеличиваться.
Утверждая, что излишки материальных ценностей было бы целесообразно исполь-
зовать во благо людей, он считал, что богатства, накопленные в монастырях, будут
не просто бесполезными для них, но даже вредными в религиозном и нравственном
отношении.
Несмотря на то что автор неоднократно указывал на чисто научные цели своего
исследования, избегая излишних эмоциональных выводов и комментариев, тем не ме-
нее, в конце книги он все же решился прямолинейно поставить вопрос: «что же теперь
делать»? [3, c. 381] Ростиславов вряд ли стал бы заострять данную очень деликатную тему,
если бы у него не было конкретных мыслей и предложений по обсуждаемому вопросу.
И в качестве примера он привел события, произошедшие в «единоверном с нами грече-
ском королевстве» [3, c. 382] после того, как Греция стала независимой от Турции.
По мнению исследователя, к середине ХIХ столетия ситуация с греческими
монастырями была очень похожа на ту, которая в тот момент сложилась с монасты-
рями российскими. А именно: на территории Греции существовало слишком много
для этой маленькой страны, монастырей, причем очень богатых. И в результате,
огромные, по словам автора, доходы и злоупотребления в них вынудили греческое
правительство закрыть большое число обителей. Также было принято решение учре-
дить церковное казначейство, которое взяло под контроль не только монастырские
доходы, но и их распределение, по сценарию наибольшей целесообразности с позиции
греческого народа.
Рассуждая о монастырях российских, Ростиславов считал уместным и даже полез-
ным закрытие многих российских монастырей, правда, не объясняя в деталях, какие
из них можно посчитать «ненужными». Другим важным изменением, которое автор
полагал необходимым, стало «преобразование <…> на началах полного монашеского
общежития» [3, c. 392]. Потому что именно в монастырях «народится и разовьется
новый дух, проникнутый стремлением к общественной благодати» [3, c. 393].
Он также считал нужным провести разнообразные преобразования в общей
системе управления российским монастырями.
Следует заметить, что проблемы с русским монашеством отмечали и другие авторы.
К примеру, начальник архива и библиотеки Св. Синода А. Н. Львов в своем дневнике
с возмущением описывал нравы, привычки и тенденции церковной, и в частности
монастырской жизни. По его убеждению, «идут в монахи одни карьеристы 96-й про-
бы, драпируясь, конечно, в мантию спасения и благочестия», большинство «кормчих»
церковного корабля являли собой «полное и нравственное и умственное убожество»
[2, c. 17]. Причем «мнение о монахах как о карьеристах было очень распространено
в околоцерковной среде» [4, c. 85], — отмечает профессор С. Л. Фирсов. И ниже до-
бавляет: «Личная религиозность многих архиереев порой была не видна за внешней
помпой, а вот их стремление походить на губернаторов и генерал-губернаторов бро-
салась в глаза» [4, c. 85].
И Ростиславов, и Львов писали о внутрицерковной жизни не потому, что желали
уязвить кого-либо или были несправедливо обижены. Для них как для людей глубо-
ко и искренне верующих ситуация, которая сложилась в духовном ведомстве, была
трагедией, к преодолению которой они стремились.
Уместно ли воспринимать работу Дмитрия Ивановича Ростиславова сквозь
призму антиклерикальности? Да, если определенным образом конкретизировать по-
нятия. Рассматривая взгляды духовных писателей России середины ХIХ в., явление
антиклерикализма следует понимать, в частности, как некую «грань» между искренней
верой в Спасителя и ставшими уже обыденными церковными ритуалами и правила-
ми, возникающую, когда духовные устремления православных людей сталкиваются
с проявлением заурядных, глубоко материальных устремлений служителей Церкви.
Указанные выше явления сложно сопоставить, состыковать, уравнять в одной пло-
скости, из-за чего и возникает нечто, что вполне уместно назвать «складкой антикле-
рикализма», возникшей на покрывшем всю Россию ровном одеянии православия.
Эта «складка» с течением времени становилась все более и более заметной и сы-
грала не последнюю роль в трагических событиях жизни Русской Церкви в результате
революции 1917 г.

ЛИТЕРАТУРА
1. Воспоминания товарища обер-прокурора Святейшего Синода Н. Д. Жевахова. —
М., 1993. — Т. 2.
2. Львов А. Н. «Быть может и в моем песке и соре найдется какая-нибудь крупица» (Дневник
Аполлинария Николаевича Львова. Запись от 22 марта 1891 года. Подготовка текста, вводная
статья и комментарии С. Л. Фирсова) // Нестор. Ежеквартальный журнал истории и культуры
России и Восточной Европы. — Кишинев, 2000. — № 1. — С. 9–164.
3. Ростиславов Д. И. Опыт исследования об имуществах и доходах наших монастырей. —
СПб., 1876.
4. Фирсов. С. Л. Православная Церковь и Государство в последнее десятилетие существо-
вания самодержавия в России. — СПб., 1996.
5. Флоровский Г. В. Пути русского богословия. — М., 2009.

2,165 просмотров всего, 3 просмотров сегодня